|
ПРОЗА ЛЮДМИЛЫ КАЦБА 2011 г.
Воспоминания о Д.И. Гулиа
Своими воспоминаниями я возвращаюсь в моё детство, в мою юность. Надолго осталось у меня в памяти всё, что происходило в тот период. Моя бабушка Екатерина Иосифовна была родной сестрой Дмитрия Иосифовича Гулиа. Моя мама его первая племянница. Он назвал её Ицкой и все в доме Гулиа называли её так. Дмитрий Иосифович очень внимательно относился к своей младшей сестре Кате, так он её называл. Она была очень красивой. Её фото висит в кабинете поэта в Доме-Музее. Наши семьи часто общались. С Димой, его внуком, я училась в школе. Меня всегда поражала его любовь к книгам. Когда не придёшь, Диму всегда можно было застать за книгой. А мне хотелось поговорить. Всегда собиралось много детей на день рождение Димы. Накрывали стол, угощали всех, но самое интересное перед уходом – мы все получали подарки от Елены Андреевны, всевозможные сладости, кулёчки с конфетами. И, конечно, меня, девочку очень тянуло в этот дом. Мы жили на одной улице, не далеко друг от друга. Я с бабушкой и мамой приходили к ним на все праздники. На Новый Год в кабинете поэта ставили огромную, очень красивую ёлку. Всех соседских детей приглашали в дом. Самое интересное – это не раздражало Дмитрия Иосифовича. Он очень любил своего внука Диму и, конечно, любил всех детей. У поэта есть много стихов, посвящённых детям. В этом доме царила доброта, гостеприимство и уют. И всё это создавала Елена Андреевна. Супругу поэта многие вспоминают с большой любовью. Она обладала мягким характером и большим терпением. Именно, она оказывала огромную поддержку Дмитрию Иосифовичу. Он часто болел, но не прекращал свою работу .Большим уважением в семье Гулиа пользовалась Роза Александровна – личная медсестра поэта. Она всегда присутствовала на всех семейных торжествах. Очень ярко помню, как ко дню рождения Дмитрия Иосифовича приезжали родственники из Тамыша – Темыр, Нури и Андрей Барганджия, Бадз и Даур Зантария. Привозил каждый, что мог, и начинали готовиться. Под руководством Елены Андреевны моя мама готовила необыкновенные хачапури, Барганджиевцы варили мясо и мамалыгу. Столы накрывали Татьяна Дмитриевна и моя сестра Валя. В день рождения поэта приходили буквально все. И на всех у Елены Андреевны хватало добрых слов. Георгий Дмитриевич жил в Москве и не было ни одного дня, чтобы он по несколько раз не звонил бы к своему отцу. Его отношение к семье было очень тёплым. И к нам родственникам относился также тепло. Приехав в Сухум, приходил к нам и расспрашивал у Джамфера, моего отца, все новости, а он всегда всё знал. Георгий Дмитриевич очень любил дарить свои книги и у меня их много с его автографом. Его книга об отце показывает, что отец был большой личностью для него. Татьяна Дмитриевна отличалась своей яркостью, обладала большим юмором, обладала необыкновенным даром рассказчика. Студенты с большим интересом слушали её лекции. Это был курс древней русской литературы. Когда приходили гости в их дом, главной фигурой становилась она. Она могла создать непринуждённую атмосферу. Молодые писатели и поэты приходили в дом Дмитрия Иосифовича. Я видела в этом доме Б.В.Шинкуба, И.Тарба, А.Джонуа, Н.Тарба, К.Ломия, Джуму Ахуба, А.Гогуа, Г.Гублия, Б.Гургулия. Здесь звучали стихи и мы внимательно их слушали. Все, кто приезжал в Абхазию спешили в дом патриарха. К.Симонов, Е.Евтушенко были частыми гостьями этой семьи. Их дачи были не далеко от дачи Д.И.Гулиа в Агудзерах. Мне посчастливилось быть среди этих и других поэтов, восторженно слушать их. Я не помню, когда начала сочинять свои стихи, но моя одноклассница Нателла – директор Дома-Музея Д.И.Гулиа говорит, что ещё в школе я их записывала в тетрадь. Я очень ясно помню стих, который прочла Д.И.Гулиа. Своей смелости я очень удивляюсь, видимо это свойственно молодости.
Будь скромен ты, тебя заметят.
Ты помолчи тебя услышат.
Будь ласков, вежлив, будь приличен
И соблюдай ты свой обычай.
Он веками сохранён,
Законом гор он утверждён,
Обойти его не смей,
А сохранить его сумей –
Тогда ты будишь, как Ерцаху.
Ты пламя в огненных печах,
Ты пульс, ты ритм страны родной.
Не забывай обычай свой!
Прочитав, я услыхала от Д.И. Гулиа, что написала это неплохо, но было бы лучше, если бы написала на абхазском языке. В тот момент я не очень осмыслила эти слова, только позже поняла их глубокий смысл. Прошло много лет и я написала стих «Хаштра амам» на абхазском языке и написала музыку к этим словам. Её исполняет народная артистка Людмила Гумба. Эта песня вошла в золотую коллекцию «Апсны-67».
Итак, первое крещение я прошла у Д.И. Гулиа. Я поняла, насколько важно и необходимо знать абхазский язык. Ещё я хорошо помню дачу поэта в Агудзерах. Где в окружении зелени, цветов и пения птиц гулял Дмитрий Иосифович. Море было совсем рядом и слышался шум прибоя. Здесь он продолжал создавать свои бессмертные произведения, любил находиться в летнее время у себя на даче. И здесь его дом был полон людьми. Всегда летом приезжал Георгий Дмитриевич в Агудзеры со своей семьёй и всегда на веранде накрывали стол, и за столом велись интересные беседы. Много раз мне приходилось бывать там. Отчётливо помню 7 апреля 1960-го, когда после продолжительной болезни в Агудзерах скончался наш любимый поэт, который всю жизнь свою посвятил Абхазии. Помню трогательные дни – народ прощался с патриархом абхазского языка и литературы. Горе охватило огромное количество людей, всю Абхазию. Был он похоронен в самом центре столицы. На этом месте воздвигнут памятник Дмитрию Иосифовичу Гулиа, чьё имя всегда будет в сердцах нашего народа.
Людмила Кацба.
2011г.

Дмитрий Иосифович Гулиа с сыном Георгием

Екатерина Иосифовна Гулия – сестра Д.И.Гулиа

Елена Андреевна – жена Д.И.Гулиа (вторая слева) и его дочь Татьяна Дмитриевна (третья слева).

Георгий Дмитриевич Гулиа со своим сыном и внуком Д.И.Гулиа – Димой.

Внук Д.И.Гулиа – Дима Гулиа и Людмила Кацба
С болью в сердце
На берегу моря, в одном из живописных мест Абхазии находится тот самый пансионат, куда приехала Анна.
Прошло уже много лет с тех пор, когда она впервые ступила на эту землю. Сейчас она, вновь, находится среди этих деревьев сосновой рощи. Полное единение с природой, вызывало у неё хорошее расположение духа. Она старалась быть больше на воздухе, гулять в любую погоду и на её лице уже чувствовался лёгкий загар. На завтрак, обед и ужин люди собирались в просторной столовой с окнами, выходящими на море.
Анна садилась у окна, никогда не опаздывала. В этот раз напротив неё за столом сидел мужчина средних лет. Он был довольно крепок. Волосы серебрились у висков. В выражении его лица чувствовалась сила и энергия. Это привлекло её внимание.
Она смотрит на него, напрягает память. Улавливает в нём что-то знакомое, но тут же всё опять ускользает из-за давности лет. Он также смотрит на неё пристально, долго не отводит взгляд. Анна чувствует неловкость, смущение. Так и хочется встать из-за стола и скрыться от взгляда, который взбудоражил её душу. Она выходит из столовой. Идет по аллее. Прохлада выводит её из оцепенения. Впереди она видит, как по аллее с большим трудом передвигается человек на протезах. Весь его облик говорил о боли прошлых лет. Боль тех лет отозвалась в её груди. Она приложила огромное усилие, чтобы не волноваться, не думать, но воспоминания одолевали её:
– Вот она ясно слышит завывание ветра, глухие раскаты артиллерии. Она помогает раненым бойцам. Работает в Гудауте в больнице. Сюда доставляют огромное количество раненых – это было Мартовское наступление. Анна заботливо перевязывает раненых бойцов, которые бесстрашно шли на встречу смерти. Ей так часто приходилось не раз нести на себе раненых, истекающих кровью. Все жили единым желанием освободить Сухум. В больнице Анна вселяла в них надежду, чтобы вернуть к жизни.
Воспоминания полностью овладели ею и она ощущала боль в сердце всё сильней и сильней. Уже смеркалось, становилось прохладно, с гор подул ветер. Анне надо было вернуться в пансионат. Ужин уже завершался.
К её удивлению мужчина, который привлёк её внимание, сидел там же, напротив неё, и так же внимательно смотрел в её глаза, долго не отводил своего взгляда.
– Может она, а может быть нет…
Он сомневается, роется в своей памяти. Да он был ранен, потерял сознание, но когда очнулся – уже был в больнице, видел ясные глаза, наклонившейся к нему белокурой девушки. Она осторожно перевязывала ему рану, боясь причинить ему боль. В палате было много раненых, все нуждались в её заботе. На всю огромную палату она одна. Ко всем проявляла внимание и заботу, но как её звали?
Сейчас он вспомнил с ясной точностью, что девушку в палате называли Аннушка. Мужчина за столом снова взглянул на неё. В этот самый момент к их столу подошла дежурная по этажу и сказала:
– Аннушка, вам письмо, – и протянула ей небольшой конверт. Услыхав это имя, он не поверил своим ушам. Сомнения его исчезли.
– Аннушка, – произносит он вслух, поднимается из-за стола, подходит к ней. Ещё раз смотрит в её глаза. Он уверен, он не ошибся. Да, это была та далёкая и очень близкая ему Аннушка.
Он осторожно берёт её руку, склоняет перед ней голову. Сердце сильно заколотилось в груди. Анна вспомнила – перед ней стоял Алиас, один из тех раненых, о которых она заботилась в больнице. Прошло так много лет и Аннушка благодарна судьбе, что встретила человека, за чью жизнь она отчаянно боролась.
Он жив, и он здесь рядом. Такое не забывается.
До листопада ещё далеко
Поздний осенний вечер. Он находился на даче за городом. Горел камин, искорки разлетались по всей комнате. На улице шёл дождь, ветер срывал последние жёлто-оранжевые листья с деревьев. В комнате полумрак и смутно виднелась его серебристая голова. Было видно, что он сидел в большом раздумье. Возможно, это погода навевала ему такое настроение. Прожито уже немало, видел всякое в жизни. Ему знакомо чувство разочарования и особенно это он понимал сейчас. Вдруг чем-то прерваны его размышления, он услышал стук в окно. Стук всё повторялся и повторялся. Поднял голову и увидел промокшую серую птичку, которая упорно старалась проникнуть в комнату и стукалась о раму его окна. Он принял её за заблудшую, отставшую от своей стаи и прилетевшую на огонёк, как мотылёк на свет. Прежние мысли не покидали его. Медленно, полусогнувшись он подошёл к окну, желая хотя бы взглянуть на неё. Отогнать её ему гораздо проще, нежели свои мысли. И вдруг совсем неожиданно она влетела через приоткрытую форточку и тут же села. Он стоял ошеломлённый и не знал, что делать. В комнате всё преобразилось, раздалось птичье пение. На своём веку ему приходилось много раз слушать соловьиные трели и он легко мог различать любую фальшь. Его охватило волнение и он смотрел на эту озябшую птичку. За окном всё так же лил дождь и, казалось, нет ему конца. И изредка до него доносились раскаты грома.
Он вслушивался в её пение, крепко сжимал свои скулы, стараясь взять себя в руки. Глаза становились влажней и это придавало им особый блеск. Весь во власти пения, он забыл себя, не помнил ни о чём. Смотрел и думал, как у этой пташки могли быть так обломаны крылья и как она нашла в себе силы долететь до его окна. Мысли полностью переключились к этой безымянной птичке. Он становился спокойней, хладнокровной. Жизнь обретала другой смысл. Ему так близки переживания, отчаяние её. И теперь ему было обидней вдвойне. Не отрываясь, он смотрел в окно и представлял те тёплые края, где она бывала и куда возвращалась не раз. Но, что теперь её ждало? Ей надо было окрепнуть, набраться сил, выждать погоду. И он в ответе за её судьбу. Приятное чувство охватило его. Ещё не всё потеряно, он кому-то нужен, о ком-то есть забота. Теперь полностью позабыл о себе. Думал о ней. В её голосе он чувствовал столько искренности и её пение считал самым лучшим вокалом, который слышал когда-либо. На следующее утро, выйдя из комнаты, он ступал на листья, которые опали за ночь на узкую дорожку. Шёл бодрым, с приподнятым настроением, радуясь этой ночи. Он осмотрелся, вдали стояли деревья.
– До листопада ещё далеко, – подумал он и шагнул вперёд.
|